Les notes courtes:
На лавке сидели трое.
— Чудно'! Сегодня весь день думаю об Осипе Мандельштаме... — сказала шпалоукладчица Зина Васильевна и по-бабьи утёрла лицо тряпкой, которую далеко от себя не отпускала и вечно вертела в руках.
— Он еврей? — резко подпрыгнул в штанах Соломон Ильич и третья участница рассказа, Клавдия, поперхнулась.
— Да, — ответила безоблачная Зина Васильевна.
Сильная советская женщина Клавдия поёжилась, но спросила:
— Что за гусь такой?
— Гениальный русский поэт, Клавдюша, — легко утирая лоб промасленной тряпочкой, ответила шпалоукладчица. — Но больше люблю Бродского, Иосифа Алесаныча..
— Он еврей? — вторично выскочил из штанов Соломон Ильич.
Клавдия зеленела.
— Да. Клавдюша, вам надо оставить утреннюю зарядку. Вы переутомились ещё в первую пятилетку, куда вам?
Нежно шуршал город, и теплый ветер обдувал, пресыщенные летом лица горожан. Аккуратный Соломон Ильич складывал на коленях свою панамку квадратом и распускал снова. Над лавкой недолго царствовало молчание.
— А как вам нонешний театр? — мягко промурлыкала Зина Васильевна. Клавдия, закалённая в мужских делах, сравнимая лишь с памятником Розе Люксембург и по консистенции и по содержанию, почувствовала нечистое и, следуя необъяснимой тревоге, попыталась незаметно перевести тему.
— Клопов развелось, воняют! — с ужасом выпалила она.
— Не знала, что вы так разбираетесь в театре, Клавдюша.. И правда уже давно, как говорится, «совсем не Мейерхольд»..
— Он еврей?
— Да.
Клавдия затосковала.
Лицо Зины Васильевны оживила новая мысль, и она продолжила:
— Знаете, ведь жертвы репрессий они.. они как Иисус Христос..
— Он еврей?
— Нет! — сорвался хрип с губ обезумевшей ударницы труда Клавдюши и она, преследуемая грохотом собственных ног, понеслась домой, где, упав на девичий сундук, истратила импульс и решила впервые в жизни молиться. «Боже, товарищи, что же это?..» — лепетала Клавдия.
Тем временем над скамейкой снова всё успокоилось.
— Соломон Ильич, в пятом подъезде есть ещё одна. Может, позовём на тет-а-тет?
— Она юдофоб?
— Проверенное дело, Соломон! — гоготнула Зина и, подобрав подол платья, унеслась к следующей жертве.
***
Хохотал, хохотал. Хохотал, хохотал. Хохатаал. Хоохотал. И так хохотал. И эдак хохотал. Хохотал хохотом ста хохочущих. Хохотал, хохотал до белых страшных дёсен хохотал. Хохотал, животом мерзко набухая хохотал. Хохотал, хохотал. Хохотал, хохотал. Вышел из подъезда, упал в сугроб красной головой и тихо умер.
***
Рыдая от умиления, Владимир поднял с пола детскую игрушку — пластмассового медведя с плохо накрашенным лицом и зелёным телом — и съел её. Потом он вышел во двор и, схватив за ногу первую попавшуюся на пути девочку, целиком заглотил и её. Продолжая рыдать и счастливо, как-то по-детски улыбаясь, откусил от водосточной трубы изрядный кусок.
«Нет, всё ж таки останусь ещё на один срок», - подумал Владимир и уже не сомневался.
***
Человек Лужков со своей женой-бизнесменом ходил по дубовой посадке Евгения Петровича. Евгению Петровичу нравилось, когда по его посадке ходили человек и жена-бизнесмен.
Мимо проходил по грибы преподаватель истории Евгений Борисович. Евгений Борисович любил, когда удавалось сходить осенью по грибы.
Человек Лужков, завидев за кустами ежевики Евгения Борисовича, вскрикнул («А!») и, схватившись за кепку, подпрыгнул с согнутыми в коленях ногами и так же приземлился, а потом, хохоча, убежал восвояси.
Жена-бизнесмен начала картинно собирать в руку слёзы и отдавать в воздух приказы.
Приказы дошли до слуха Евгения Борисовича и он, согнувшись в три погибели, начал жалеть нажитое.
В это время с треском в дерево влетел ополоумевший человек Лужков и упал спиной в поляну полную колокольчиков.
Жена-бизнесмен, собрав во рту слюну, смачно отхаркнула её на землю.
Евгений Петрович тоже скромно сплюнул и почесался.
Сев задом в траву, заёрзал Евгений Борисович. Чувствуя себя виноватым, он не находил себе места, от чего успел уже настрадаться.
Лёжа в колокольчиках, человек Лужков представлял себе как вся мощь политической машины обрушивается на него с вершин дубов. От переживаний он мягко утерял сознание.
Евгений Петрович ещё на завтрак съел что-то не то и поторопился удалиться.
Жена-бизнесмен пошла на решительные меры и в следующий раз её видели уже в Сочи, куда она прибыла по повестке.
Раздосадованый Евгений Борисович тоже хотел счастья, но вместо этого сидел в дубовой посадке и горько плакал.